В год 100-летия НЭПа Анатолий ГОЛОВКИН напоминает о том, к чему привел тотальный отказ от частной собственности.
Публикация Анатолия ГОЛОВКИНА в «Литературной газете» от 13.04.2021 г.
Этой весной отмечается 100-летие НЭПа, Новой экономической политики. То было время, когда советская власть делала попытки проведения политики, хоть как-то отвечающей интересам крестьянства. Власть даже поддерживала «старательного культурного хозяина». Крестьяне поверили, что к ним прислушаются и выполнят некоторые требования. Аналитики считают: 7 лет новой экономической политики, с марта 1921 года по октябрь 1928 года, – один из самых удачных проектов советской власти. НЭП привел к восстановлению разрушенного в годы Первой мировой и Гражданской войн сельского хозяйства.
Руководители государства и компартии применяли тогда произвольное расширительное толкование понятия «кулак», подводя под него и единичных крестьян-ростовщиков, и массу зажиточных крестьян. В официальных советских документах не встретишь понятия «деревенские нэпманы» – зажиточных крестьян называли «кулаки», «сельские эксплуататоры», «сельская буржуазия», «нетрудовые хозяйства», «лишенцы». Позднее осталось одно определение – «кулак», независимо от того, занимался он ростовщичеством, давал хлеб в долг под большие проценты или сам с семьей личным трудом наживал капитал.
Ленин заявлял, что «кулаком надо считать даже всякого крестьянина, который собрал хлеб своим трудом и даже без применения наемного труда, но прятал хлеб». Вообще Ленин создал много проблем в будущем для страны и крестьян, с одной стороны, считая крестьянство главным союзником пролетариата, а с другой – объектом длительной борьбы, направленной на победу над крестьянством.
Учитывая, что долгое время конкретных критериев определения понятия «кулак» не было, в 1928-м вопрос был передан на усмотрение местных органов власти. Они относили к кулацким хозяйствам, как зажиточные, так и середняцкие, по сути, не делая различия между ними.
В 1928-1929 годах власти стали активно практиковать индивидуальное обложение налогом крестьянских хозяйств под разными предлогами. Но так как критерии индивидуального обложения не были определены законами, на местах его применяли, кому как вздумается. Партячейки и волисполкомы вырабатывали местные «признаки» для повышенного индивидуального обложения: «имеет лучший племенной скот», «хорошо обрабатывает землю», «отказался от покупки крестьянского займа» и тому подобное.
В постановлении Совнаркома СССР от 21 мая 1929 года «О признании кулацких хозяйств, в которых должен применяться Кодекс законов о труде» к кулацким хозяйствам отнесли:
1. Хозяйство, которое применяет наёмный труд для сельхозработ или в кустарных промыслах и предприятиях, за исключением случаев применения наёмного труда в тех пределах, в которых оно, согласно законодательству о выборах в советы, не влечет за собой лишения избирательных прав.
2. Хозяйство, где есть мельница, маслобойня, крупорушка, просорушка, волночесалка, шерстобитка, терочное заведение, картофельная, плодовая или овощная сушилка или другое промышленное предприятие, при условии применения там механического двигателя, а также, если имеется водяная или ветряная мельница с двумя или более поставами.
3. Если хозяйство систематически сдает в наем сложные сельхозмашины с механическим двигателем.
4. Если хозяйство сдает в наем постоянно или на сезон отдельное оборудованное помещение под жилье или предприятие.
5. Если члены хозяйства занимаются торговлей, ростовщичеством, коммерческим посредничеством или имеют другие нетрудовые доходы (в том числе служители культа).
Хочу отметить, что я умышленно отделяю кулаков-ростовщиков от других зажиточных крестьян, вводя понятие «деревенских нэпманов». Абсолютное большинство зажиточных крестьян по всем признакам не относились к понятию «кулак-ростовщик». Даже в директивах ЦИК и Совнаркома СССР повторялось указание, чтобы на местах не путали кулаков и зажиточных крестьян. Сельское ростовщичество отличалось от обычного тем, что расчет шел не деньгами в рост, а хлебом, трудом и другими услугами. В любой деревне хорошо знали, кто чем живет, кто дает хлеб в долг из сострадания, а кто на этом наживается.
Ясно, что деревенский нэпман, то есть трудолюбивый, старательный, зажиточный крестьянин – «культурный хозяин», богатство наживал тяжелым трудом всей семьи, а кулак-ростовщик наживался за счет спекуляции, мошенничества, обмана, обсчета и труда наемных работников.
Главная задача деревенского нэпмана была проста: прокормить, одеть и обуть семью, при возможности дать образование детям. Деревенские нэпманы часто безвозмездно помогали бедным семьям продуктами, пользованием молотилками, сеялками, лошадями для пахоты, сева и уборки урожая. Они хорошо уживались с соседями, понимая, что в деревне все и всё на виду.
Благодаря трудолюбию, знаниям, опыту и предприимчивости хозяйственных крестьян, после всех войн и революций, нищеты и разрухи поднималось сельское хозяйство, ремёсла и торговля. Зажиточные составляли конкуренцию коммунам, потребительской кооперации и неповоротливым госструктурам, невольно заставляя их работать активнее.
При проведении в СССР НЭПа были претворены в жизнь ее основные элементы:
— продразверстка заменена натуральным продовольственным налогом, затем – единым сельскохозяйственным налогом;
— мелкие и некоторые средние национализированные предприятия вновь были переданы от государства в частные руки;
— разрешена частная торговля излишками сельхозпродукции и кустарными изделиями;
— в октябре 1922 года новым Земельным кодексом было закреплено право выхода крестьян из сельской общины. Ограниченно разрешили передачу земли в аренду и применение наемного труда в сельхозпроизводстве;
— отменена трудовая повинность;
— проведена денежная реформа с введением твёрдой денежной единицы – золотого червонца. В обращение были выпущены и казначейские билеты достоинством в 1, 3 и 5 рублей, чеканились разменные серебряные и медные монеты.
Русский фабрикант В.П.Рябушинский, отец которого с 1869 года, в числе других предприятий, владел бумагопрядильной фабрикой в Вышнем Волочке Тверской губернии, в эмиграции написал книгу «Русский хозяин» (Париж, 1928). Говоря о времени НЭПа в России, он поделил всех людей по отношению к собственности на четыре основные группы:
1. Хозяева – работящие, бережливые и деловые люди, организаторы труда, созидатели ценностей, накопители богатств.
2. Святые – бескорыстные, неприхотливые, невзыскательные люди, для них житейские блага не имеют никакого значения.
3. Завистники – люди озлобленные и бесплодные, не требующие дальнейшего пояснения. В России широко известен завистник-обличитель, вечный искатель чужих ошибок и проступков, вздорный, мелочный, придирчивый и всегда бестолковый человек.
4. Неудачники – бесхозяйственные, безалаберные люди, лишённые делового чутья и понимания, бездарные, расточительные, бестолковые и ленивые. Сюда же нужно отнести фантазеров, далеких от жизни теоретиков и наивных мечтателей.
«Другой тип буржуазии возникает в деревне, –писал Рябушинский. – Источник ее обогащения – здоровая, творческая, действительно полезная хозяйственная деятельность». Эта группа очень однородна по составу – ее пополняет крестьянство, за ней, по утверждению Рябушинского, будущее.
«На двух фронтах бьется деревенская буржуазия против коммунистов – на деловом и на церковном фронте, ибо и сейчас хозяйственный мужик является ревнителем благочестия. В России возрождается не только хозяйская сознательность, но и созревает основательная «теория хозяина» и оправдание собственности. Большевики превратили всю Россию в громадный экономический семинарий, посвященный доказательству правильности идей Маркса и Ленина. Но работа этого семинария воочию доказала значение частной собственности и пользу хозяев», – писал Рябушинский. Он утверждал, что хотя дорогую цену платим мы за проверку экономических аксиом, но усваиваем их теперь твердо: «…выстраданную идею собственности русский народ никогда больше не отдаст».
Проанализировав нормативные акты того времени, можно уверенно заявить, что с 1927 года к деревенским нэпманам,под понятием «кулак», советская власть отнесла такие категории деревенских жителей:
1. Прежде всего, крестьян-земледельцев, которые продавали на рынке личный скот, хлеб, льносемя, холсты, другие продукты и товары, в зависимости от суммы полученного ими годового дохода.
2. Деревенских купцов-торговцев, имевших в деревне лавки или торговавших с лотков и даже «из корзинки», в зависимости от их годового дохода.
3. Зажиточных крестьян, которые имели более 3-х голов скота или нанимали до трех сезонных наемных работников, допустимых законом о выборах. Хотя наемные работники у нэпманов получали жалованье в разы больше, чем могли заработать в советских сельскохозяйственных коммунах, там их число не было ограничено.
4. Крестьян, которые имели в собственности сложные машины для уборки урожая, молотилки, веялки, сеялки и другие агрегаты без механических двигателей.
5. Крестьян, которые владели мелкими промпредприятиями без механических двигателей – маслобойней, крупорушкой, мельницей, кузницей и другими.
6. Деревенских ремесленников – портных, сапожников, бондарей, шорников, валяльщиков, жестянщиков и других, которые нанимали до трёх наёмных работников, допустимых законом о выборах.
Дав возможность крестьянам какое-то время вести частную торговлю, сдавать землю в аренду и нанимать рабочую силу, обогащаться за счет увеличения поголовья скота и площади посевов, за счет развития ремесел и промыслов, советская власть впоследствии изуверски поступила с самыми трудолюбивыми хозяевами, направив многих в лагеря или ссылку на Урал, в Сибирь, Казахстан, на Север. В бывшей Тверской губернии раскулачили и выселили из родных деревень не менее 150 тысяч человек (или 30 тысяч крепких крестьянских хозяйств!). Выселяя, власть забирала дома, постройки, скот, сельхозмашины, другое имущество. Плюс получала бесплатную рабочую силу для освоения необжитых местностей, на строительстве каналов, заводов и других объектов. Некоторым деревенским нэпманам, которые под давлением силы «добровольно» вступали в колхозы и передавали мельницы, кузницы, сельхозмашины и прочее, власть прощала их «кулацкое» прошлое. Конечно, если они не высказывали ничего против коллективизации и советской власти.
Подрыв крестьянства означал подрыв всей экономики, прежде всего, на селе. Результатом коллективизации и раскулачивания стал голод 1931-1933 годов, который охватил ряд территорий СССР. Крестьяне массово забивали скот, даже рабочих лошадей, чтобы не сдавать в колхозы. В колхозах происходил значительный падеж обобществлённых лошадей и коров из-за плохого ухода за ними и нехватки кормов. Если в 1928-м в СССР было 33,5 млн. лошадей и 70,5 млн. голов крупного рогатого скота, то в 1932-м – 19,6 млн. лошадей и 40,6 млн. голов скота. Резко сократился валовой сбор зерна, хотя в отчетах показывалось, что площадь посевов увеличена.
Таким образом, возникло сильнейшее противоречие между объективным экономическим ростом сельского хозяйства и политической программой большевиков на коллективизацию деревни и раскулачивание зажиточных крестьян. Партия большевиков поставила задачу построения социализма, экономической основой которого, по их идеологии, являлась только общественная собственность на средства производства, исключая всякую частную собственность на них.
